Краснодар, 2 июня – Юг Times. «Юг Times» продолжает представлять читателям творчество кубанских писателей, которое на наших глазах становится частью современной российской литературы.
Интересное было время - 1990-е. Железный занавес рухнул, как плотина между пресноводным чистым озером и огромным соленым океаном. Разнообразный, яркий мир со своими законами, страстями и эмоциями ворвался в нашу пресную, спокойную и тихую жизнь. Изменилось почти все! Люди «оттуда», о которых раньше мы только слышали или видели на экранах телевизоров, оказались здесь, рядом с нами. В провинциальном южном городе старую табачную фабрику приобрела известная транснациональная корпорация. Пришли новые технологии, новые требования, новые возможности, но и новые проблемы. Однако любовь, дружба, юмор всегда и везде помогают людям находить общий язык, выходя из самых непростых ситуаций. Именно об этом - «Записки телохранителя». Все имена вымышлены, все совпадения случайны, предупреждает автор.
Окончание. Начало в № 20
Расстояние между нами сокращалось. Оставалось метров пять, не больше.
- Саша, Саша! - она замахала рукой и слегка подпрыгнула, а зря…
Внезапный порыв ветра оторвал ее от земли, и «мое охраняемое лицо» изящно шлепнулось на лед. Она попыталась подняться, цепляясь за ручку чемодана, как терпящий кораблекрушение хватается за обломок мачты. От нового порыва ветра, сильнее прежнего, чемодан покатился, увлекая за собой стройную фигурку финансового директора.
Мое сердце дрогнуло. Забыв про все обиды, я ринулся на помощь и почти добежал, но тут мои ноги ушли куда-то вбок, я замахал руками, хватаясь за воздух. В этот момент ветер, как огромный хулиган, толкнул меня в спину, придав судьбоносное ускорение. Патриция остановилась, балансируя на каблуках. Миг - и наши руки соединились, конструкция на четырех ногах обрела устойчивость, мы замерли на летном поле, держась друг за друга. Лицом к лицу лица не увидать, но в глазах можно прочитать многое.
- Почему ты не шел помогать мне? - с легким акцентом, но с явным упреком тихо прошептала она.
И мне бы соврать, мол, не видел, не слышал, не заметил, не мог. Но давно заготовленная фраза мести, оттачиваемая две недели, с того самого злополучного момента, когда она заставила меня оставить чайник в конторе со словами «Филип Моррис» - это не благотворительная организация», засела в моей голове и раздражала, словно мелкий бес! Что-то щелкнуло внутри, и я на автомате, совершенно не задумываясь, выпалил:
- «Вакенхат» - это не благотворительная организация. Мне платят за вашу охрану, а не за перенос чемоданов. «Дурак, идиот, сволочь. Ну зачем, зачем ты сказал это?» - застучали молоточками слова в голове. Но было поздно! Блеск в ее глазах исчез. Она отвернулась. Высвободилась из моих рук. - Тогда охраняй, - тихо сквозь зубы сказала она и пошла по взлетному полю к выходу, толкая чемодан впереди себя.
Мечта
После случая в аэропорту я чувствовал себя последней сволочью. Конечно, Патриция зацепила меня с этим чайником, но все равно. Мужчина не должен опускаться до мелочной мести. Настроение было пакостное. В выходные несколько раз пересматривал «Телохранителя». Как она похожа на героиню, только глаза зеленые, змеиные. Мучаясь и не находя себе места, пытался как-то разобраться, что все же произошло тогда, на летном поле. «Формально действовал четко по инструкции», - успокаивал я себя. Что же тогда так хреново на душе? В чем причина? Может, возникло что-то другое, личное, не прописанное ни в каких инструкциях? Что? Вконец измучившись, я махнул рукой на душевные копания, решив, что личные отношения с охраняемым лицом мешают работе и нарушают профессиональный кодекс. Поэтому, может быть, и хорошо, что все так получилось. В следующий раз буду внимательнее и не таким резким. Что было, то было. Ничего не изменишь и отношения никак не улучшишь.
Но я ошибался!
Прошло почти четыре месяца.
***
- Через три часа летишь в Москву, - сухо сказал шеф. - Полетите обычным рейсом, поэтому оружие сдай. Командировка короткая. Одним днем обернетесь. Вечером обратно.
Фраза «Сдай оружие» меня никак не вдохновила. При моих физических данных я не был фанатом рукопашного боя, а вот стрелял хорошо. Поэтому слова начальства переводились примерно так: «Рисков больших нет, а от шпаны, если что, и без пистолета отобьешься». В общем, как всегда, начальство минимизировало риски и перекладывало ответственность на исполнителя.
- Владимир Александрович, вы же знаете, что это неправильно, - запротестовал я. - Пусть ее на день москвичи перехватят, а я здесь провожу и встречу.
- Знаю, Саша, знаю: неправильно! Но не могут они. Все задействованы. У них там мероприятие, рок-концерт. Людей нет! Так что давай. Надо!
Надо так надо. И мы полетели.
День прошел на удивление спокойно. В аэропорту нас встретила машина московского офиса компании «Филип Моррис». Достаточно быстро Патриция разрешила все служебные вопросы, так что к 17:00 мы были полностью свободны. Обратный рейс из Внуково был в 22:00. - Все, - выдохнула Патриция, усаживаясь на заднее сиденье, - теперь можно расслабиться.
- В аэропорт? - спросил я.
- Нет, еще пять часов. Что там делать? - возмутилась она. - Я хочу поужинать гденибудь в хорошем месте.
Ресторан - зона повышенного риска. Я был не в восторге.
- Может, все же в аэропорт? Не спеша зарегистрируемся, пройдем в зону вылета, там есть ресторан.
- Я сказала: в хорошем месте!
- Хорошо. Говорите куда. Я московских ресторанов не знаю, - был вынужден согласиться я.
Ресторан был дорогой, но я такие заведения не люблю. Слишком много золота, лепнина, хрустальные люстры, высокие стулья в белых накрахмаленных чехлах. Что-то в стиле Людовика XIV.
Там было два зала. В одном, что поменьше и попроще, кутила компания сургутских нефтяников. Второй, куда провели нас, был совсем уж ампирно-барочный, но моему «охраняемому лицу» это гнездо сороки явно понравилось. Дальше все по инструкции: выбрали столик подальше от окна; помог даме расположиться, сам сел за соседний столик, лицом ко входу; осмотрелся. Кроме нас в зале находилось еще несколько человек. Пожилая пара, видимо, отмечавшая какой-то семейный юбилей. Три барышни, очень похожие на валютных проституток или офисных секретарш. И офицер в форме генерал-майора, лет сорока пяти, сидевший один. Звучал клавесин, пела скрипка. Официанты были в ливреях и белых париках. Как историк я нашел место прикольным, но излишне гламурным. Патриция хорошо вписывалась в антураж. Такая экзотическая статуэтка мавра среди белокурых пастушек и пастушков. Заказал себе кофе. Мог бы поужинать, но воздержался. Мало ли что.
Патриции принесли горячее, кажется, рыбу. Официант налил белого вина. Она подняла бокал и отсалютовала им в мою сторону. Я улыбнулся. Хотел посмотреть, как она сделает первый глоток…
И тут тяжелые деревянные двери, разделявшие два зала, с грохотом распахнулись. Видимо, кто-то со всей дури пнул их ногой. А дури было не занимать! В зал ввалился огромный пьяный нефтяник. На заднем плане, кряхтя и отряхиваясь, поднимались с пола пять или шесть его товарищей, пытавшихся, наверно, сдержать порыв друга.
Верзила размахивал руками, кричал почти с надрывом: «Я знаю! Знаю, кто виноват! Он мне за все ответит!» С этими словами великан резко повернулся в нашу сторону, чуть не упал, но удержал равновесие. Замутненным взглядом обвел зал, видимо, в поисках того самого виновного. Присутствующие напряглись в ожидании. Даже генерал-майор поставил на стол уже было поднесенную ко рту рюмку.
«Только не Патриция, только не она», - мысленно повторял я.
Верзила собрал глаза в кучу, и, конечно же, его взгляд остановился на самом ярком и экзотичном, что было в этом зале, - молодой мулатке в красном коротком платье.
- Во-о-от! - протянул великан и, роняя по пути стулья, прямым ходом направился к моей подопечной.
Надо было что-то делать. Но что?
Я бросился наперерез, взял верзилу за плечи, резко повернул его лицом к себе.
- Серега, ты?! Братан! Сколько лет, сколько зим! Помнишь, как мы с тобой?.. Друг, как я рад тебя видеть!
- Я Толик, - еле выговорил великан.
- Я что и говорю, Толян, друг! Это же надо - такая встреча… Я Саня! Ну, вспомнил?
Верзила сделал усилие, наморщил лоб… Тут нельзя было упускать инициативу. На его запястье я увидел татуировку: «Сургут-1989».
- Помнишь? Сургут, восемьдесят девятый? Саню помнишь? Давай за встречу! Надо выпить! Официант, принеси нам чего-нибудь! Говоря без остановки, я усадил Толика за свой столик.
- Саня?!
- Толян!
- Саня!
Официант притащил графин водки, селедку с луком и картошкой, сало и черный хлеб. Если честно, в тот момент мне было не до анализа кухни, но вскользь я отметил, что дежурный набор абсолютно не соответствовал, как сейчас модно говорить, концепции заведения. Из чего я сделал вывод, что данный набор - наш вклад в глобальный гламур.
- Саня, друг! - верзила вливал в себя рюмку за рюмкой. Пытался что-то рассказать. Я молча кивал и слушал, подливая ему снова и снова. Сам старался не пить, насколько это было возможно.
Патриция смотрела на это все действо сначала с испугом, потом с интересом. Минут через двадцать стала улыбаться. Через полчаса осмелевшие друзья великана решились подойти к осоловевшему и подобревшему Толику.
- Это Саня, мой друг! - громыхал нефтяник. - Сургут-89 рулит! Он едет с нами! Саня!
- Толик!
- Саня!
Из возникшей ситуации надо было красиво выйти. Как говорил уже известный вам Георгий Иванович, «отход от объекта - это искусство».
- Поехали, Санек!
- Не могу, Толян, не могу!
- Почему? - Толик нахмурился. Все замерли в ожидании рецидива.
- Понимаешь… - я наклонился к уху своего собутыльника. Со стороны это выглядело, наверно, забавно. В ходе моего конфиденциального монолога я несколько раз кивнул в сторону Патриции. Потом жестом показал, что мне нужно, - «ну просто позарез».
Толик доброжелательно ухмыльнулся. Пригладил свои взъерошенные рыжие усы.
- Понимаю, Шура, понимаю! - он подмигнул моей креолке, чем сильно смутил финансового директора. - Сургут-89! - продекламировал он и поднял руку со сжатым кулаком - так раньше демонстрировали солидарность с чилийскими коммунистами и кубинскими революционерами, - мол, давай, Саня, за нас, за всех мужиков, не подведи!
Мы обнялись. Толик отбыл на вокзал в окружении верных друзей, оглядываясь, пока шел по ресторану, и все время подмигивая Патриции. Когда шумная компания скрылась из поля зрения, все облегченно вздохнули. Я молча налил себе рюмку водки и выпил, не закусывая. До машины нас провожали все официанты. Старшая по залу отказалась брать деньги, объявив, что ужин за счет заведения. Патриции напоследок вручили корзинку с бутылкой кальвадоса и фруктами.
Минут двадцать мы ехали по вечернему городу в полной тишине. Она сидела за моей спиной. В зеркале заднего вида отражались ее глаза. Они блестели так же, как тогда, на летном поле.
- Саша, а что ты сказал этому мужику? Почему он нас отпустил?
- А-а-а, так…
- И все же?
- Профессиональный секрет.
- Я хочу знать!
- Я не хочу говорить.
- Ну скажи, прошу тебя!
- Нет!
- Пожалуйста!
- Тебе это не понравится.
- Почему?
- Не понравится. Я знаю.
- Теперь ты должен сказать! О чем вы говорили?! - в глазах «охраняемого лица» появились желтые всполохи, а тон голоса стал директорским.
Я-то, наивный, думал, что уже вышел из острой ситуации, но нет, отход от объекта продолжается.
- О мечте! - с романтичным придыханием произнес я, выдержав театральную паузу.
- О какой мечте? - не унималась она.
- О мечте и мужской солидарности, - ответил я уклончиво.
- Мечта и солидарность?
- Да.
- И он нас вот так просто отпустил? - удивлялась она.
Видимо, Патриция окончательно запуталась.
- Он отпустил нас, чтобы мечта сбылась, - я сделал акцент на слове «нас».
- Нас? - не понимала она.
- Что сбылось? Какая мечта?
- Все! - я нажал на кнопку магнитофона, и весь окружающий мир погрузился в музыку. Это была песня Уитни Хьюстон из кинофильма «Телохранитель».
***
P. S. Через год она улетела в Европу, к новому месту работы. Повышение. Мы даже не попрощались. Я был в командировке. Фирма брала под охрану новый объект еще одной крупной транснациональной компании.
Когда я вернулся, меня ждал подарок от нее, на память!
Это был маленький черный котенок с большими зелеными глазами. Я назвал кошечку Патрицией. Со временем она превратилась в стройную красавицу с весьма сложным характером. Имя редуцировалось из благородной Патриции в хулиганствующую Патришку или Патришунделя. Когда что-то ей не нравилось, в зеленых глазах появлялся желтый блеск. Из всех домашних я пользовался незыблемым авторитетом. Она меня по-настоящему любила.
При переезде на новую квартиру мы ее потеряли. Я очень переживал. Дня через три все же решил съездить к старому дому и поискать Патришку в близлежащих дворах. Дверь квартиры мне открыла новая хозяйка и сразу с порога:
- Вы, наверное, за кошкой приехали?!
- Да, да! Нашлась моя любимица?
- Нашлась! Сидит в туалете за унитазом, шипит и никого не подпускает! Мы сначала думали, что барабашка! Одни только глаза желтым в темноте горят. Услышав разговор, Патриция подала голос: «Любимый, мол, я здесь! Забери меня быстрей!»
Я вез ее домой. Под курткой, на груди. Периодически она просыпалась, высовывалась наружу, оглядевшись и лизнув меня в губы, засыпала опять. Я гладил ее по голове, ласково приговаривая: «Патриция! Девочка моя любимая!»
Вот так…
Мечты сбываются!
За всеми важными новостями следите в Telegram, во «ВКонтакте» и «Одноклассниках»
