Продолжение.

Начало в № 32-39

…Простояли несколько дней на границе, в полку появились слухи, что происходит сдача казаков большевикам (решение было вынесено кубанскими руководителями, вероятно, «делегатским способом») и комиссия, руководящая этим процессом, заседает в Сочи.

Командир Хоперской бригады генерал Косякин собрал всех офицеров, подхорунжих, вахмистров, урядников на совещание, чтобы решить, что делать. Когда все собрались, было приказано опросить казаков об их мнении: сдаться или нет? Через короткий промежуток времени генералу доложили, что казаки хотят продолжать борьбу против большевиков. На другой день рано утром меня разбудил какой-то шум. Поинтересовался, в чем дело. Получил такой ответ: «Генерал-майор Косякин, полковник Яготинцев, командир полка, есаул Отюска, батюшка и другие погрузились на пароход, чтобы уехать в Крым». Все были страшно возбуждены, раздавались голоса: «Нас бросили!» В этот момент молодой есаул Петя, если не ошибаюсь, Белов, казак станицы Усть-Джегутинской, обратился к собравшимся с речью: «Не бойтесь, я с вами, слушайте меня!» После этого обращения казаки успокоились, выбрали из своей среды трех делегатов и послали их с просьбой о пропуске 1-го Хоперского полка на территорию Грузии.

Весь полк построился около моста в Новом Городке и стал ожидать возвращения делегации, о сдаче большевикам не было и речи. Перед нами проходили в конном строю полки, готовые признать поражение. Вот проскакала целая дивизия во главе со своим начальником, генералом Касиновым – георгиевским кавалером в полной генеральской форме и черкеске. Его соединение, по всей вероятности, готовилось сдаться, а он из благородных побуждений решил разделить судьбу с казаками-ратниками. Не знал, на что идет.

В один прекрасный момент проезжает мимо нашего полка генерал Шифнер-Маркевич, под его начальством находились хоперцы 3-го Кубанского корпуса под командованием генерала Шкуро. Все казаки начали спрашивать своего старого начальника, что им делать. Шифнер-Маркевич ответил: «Нужно сдаваться, с вами большевики ничего не сделают, можете и меня с собой взять, но меня, конечно, повесят».

Я своим ушам не поверил, услышав такие слова: среди казаков военачальник пользовался большим авторитетом. Подумал: неужели генерал настолько наивен и поверил, что  большевики больше никому не будут мстить и никого не тронут? Прямо поразительно! Все происходящее на меня подействовало удручающе. Не хотелось верить, что это происходит не во сне, а наяву, в действительности. Страшно становится при воспоминании обо всех событиях, которые происходили весной 1920 года в районе Сочи, свидетелем которых я был в то время. Когда Шифнер-Маркевич посоветовал казакам сдаваться большевикам на милость Ленина, в полку произошло что-то неописуемое, строй и порядок нарушились. Генерала не задерживали, и он со своим штабом продолжил путь до морского берега, вблизи которого на рейде стоял пароход. Погрузился на него и уехал в Крым. Среди казаков начался хаос, все были страшно возбуждены: некоторые желали сдаться большевикам, а другие отказывались. Тогда есаул Белов скомандовал: «Кто хочет сдаваться, становись на левую, а кто не хочет – на правую сторону». Большая часть полка решила сдаваться и ехать в Сочи, а меньшая часть, в количестве 139 офицеров и казаков (и я был в их числе), решила не сдаваться. Тем временем прибывает делегация из Грузии, посланная полком. Разрешение на пропуск через границу грузинские власти одобрили (стоянка 1-го Хоперского полка в мирное время была в Кутаиси, поэтому грузины и разрешили перейти границу). Когда была закончена процедура разделения казаков на две части, разбили полковую кассу, в ней оказалось 200 рублей в так называемых «колокольчиках». Эти деньги решили разделить между всеми казаками, но решившие сдаваться отказались от своей доли в пользу уходящих в Грузию: «Вы уходите, и что вас ожидает в Грузии, неизвестно. Вам эти деньги понадобятся, а мы возвращаемся по домам, где все есть, а если нас большевики перебьют, то на том свете ничего не нужно». Разве это не трагедия? И разве все это можно забыть? При расставании картина была потрясающая: взрослые казаки, закаленные в боях, плакали, как маленькие дети. Расцеловавшись друг с другом, сдающиеся по трое направились в Сочи, а мы таким же порядком – в Грузию. Картина очень печальная и незабываемая.

Никогда не забуду одного молодого хорунжего по фамилии Борисенко, родом из станицы Дондуковской Майкопского отдела. Я его вывез из станицы Невинномысской, т. к. он болел сыпным тифом, но в пути успел выздороветь. Спросил, почему он решил сдаваться большевикам. Он мне ответил, что оставил в станице шесть закопанных в землю костюмов, и если они там останутся, то сгниют. Бедолага, из-за каких-то костюмов решился на такой рискованный шаг, надеясь на милость «товарищей».

Когда перешли границу, грузины отобрали все огнестрельное оружие. После сдачи оружия грузинский солдат довел нас до прекрасного города Гагры, его мы достигли поздно вечером. Там нам было отведено место прямо на вольном воздухе. В апреле 1920 года было тепло, сказывался субтропический климат. Когда мы устроились на нашей новой «квартире», предоставленной хозяевами-грузинами, пошли на станцию пристани, находящуюся неподалеку. Здесь мне незаметно срезали башлык, подаренный сотником Гречкиным. Не помню, о чем немного повздорил чиновник Скляров, казак станицы Отрадной, с вооруженным грузинским солдатом, но последний, пользуясь тем, что мы безоружные и находимся на его территории, ударил бедного пожилого человека прикладом по спине.

На следующий день вооруженные солдаты начали проверять у нас карманы и, если находили что-либо ценное, присваивали. В тот же день наблюдал такую картину: когда эта же группа осматривала нас, один молодой хорунжий повздорил со старшим команды, на что он начал бить хорунжего плетью. Хорунжий сказал ему: «Как ты смеешь бить меня, я офицер, член Рады и участник похода генерала Корнилова». На это грузин ответил грубо хорунжему: «Я тебе ставлю не в плус, а в минус, что ты участник Кубанского похода». Вообще грузины с нами обращались очень грубо. Здесь я впервые столкнулся с западной демократией, и это на нашей территории, обильно политой русской кровью, и в особенности казачьей, при защите этих же грузин от турок. На следующий день у нас отобрали лошадей и седла, правда, за это заплатили, и я получил за свое имущество 5000 грузинских рублей. Получив деньги, все мы отправились в город, чтобы купить еду и после перенесенного нами голода насытиться. Грузины не придерживались старого обычая кавказцев - гостеприимства, а, наоборот, старались поживиться у нас чем-либо ценным. В городе было всего вдоволь, в особенности много кукурузных лавашей и вина в больших-четвертях. Нам эти кукурузные лаваши показались лучше всяких пряников, и за три месяца голода, который испытали при нашем отступлении от Туапсе до грузинской границы, мы первый раз наелись до отвала и, как ни странно, даже не почувствовали каких-либо неприятностей с нашими желудками.

Здесь же, в Гаграх, я сдал на лечение в госпиталь одного бравого урядника, казака станицы Спокойной, раненного в голову и потерявшего способность говорить (пулевым ранением был поврежден центр речи в мозге).

Простояли мы дня три в Гаграх, затем нас перевезли на пароходе «Казак» в Поти. Здесь также пришлось расположиться на станции пристани, где мы набрались насекомых, которых удалось с трудом вывести, особенно из бурок. В Поти нашу группу долго не задерживали, а отправили в Кубань, на стоянку 1-го Хоперского полка в мирное время. Пятеро из нас решили остаться в Поти, так как мы думали, что большевики вслед за нами приедут сюда и Кутаиси окажется ловушкой, из которой трудно будет выбраться. Если бы большевики подходили бы к Поти, как думали, мы бы двигались дальше, а не ожидали «приятелей». Я точно помню фамилии нашей компании: есаул Диденко, казак станицы Невинномысской, хорунжий Иевлев, казак станицы Вознесенской, мой сослуживец по 2-му Кубанскому партизанскому полку - пулеметчик, есаул Литвинов, сотник Василенко и ваш покорный слуга. Судьбы всех их не знаю, единственно знаю, как окончил свой жизненный путь хорунжий Иевлев. Когда нам удалось с большими трудностями из Грузии в мае 1920 года перебраться в Крым, чтобы продолжить борьбу против недругов, поработивших нашу Родину и когда наконец попали в дивизию Бабиева (генерал в то время командовал всеми кубанцами, попавшими в Крым), хорунжий Иевлев, несчастный, был зарублен в десанте на Кубани, высаженном в станице Приморско-Ахтарской…

Когда все уехали в Кутаиси, мы нашли у одного жителя, грузина, две комнаты и поселились в них, перенеся свое скромное имущество. Деньги у нас пока были, еще не успели израсходовать.

Хочу упомянуть об одном хорошем приятеле, с которым все время уходили вместе и которого я знаю с детских лет. Имя его Пантелей Родионович Немерюк. В Поти мы с ним расстались, он уехал в Кутаиси со всеми, а я остался. Дальнейшей судьбы его не знаю. О нем упомянул потому, что, по дошедшим до меня слухам, семья, оставшаяся на Кубани, его разыскивала, так как не имела о нем никаких сведений. Когда мы остались в городе, грузинские власти не чинили нам никаких препятствий, ходили по городу в своих погонах.

…По мере переселения территория Кубанского войска быстро увеличилась и простиралась уже до Главного Кавказского хребта. Между прочим, в числе переселенцев было 1065 семей Азовского войска, о котором мы уже упоминали. Это войско в 1864 г.
было упразднено, а два его знамени и войсковые капиталы были переданы Кубанскому войску. Из новых переселенцев были образованы 7 новых полков и Шапсугский береговой батальон, но затем в 1866 г. два полковых управления упразднены, а в 1869-м и 1870 годах при окончательном устройстве Кубанской и Терской областей на основании Высочайшего указа 30 декабря 1866 г. 12 станиц по границе со Ставропольской губернией и 12 станиц, составлявших Шапсугский береговой батальон, были причислены к крестьянам. Хотя официальное переселение было закончено в 1864 г., но фактически оно продолжалось до 1868 г. Это вызывалось тем, что переселение происходило в условиях боевой обстановки и учитывалось главным образом стратегическое или тактическое значение местности Станицы появлялись в пунктах, важных в военном отношении, как, например, горные проходы, ущелья и прочее, условия же климатические и удобства поселения и жизни отодвигались на второй план. Поэтому в первые же годы после переселения во многих местах развилась ужасающая смертность. В некоторых станицах в течение полутора лет умерло 50% населения, и нигде не меньше 20%. Ясно вырисовывалась необходимость в переселении или расселении некоторых станиц, что и было выполнено. Так, при полном напряжении сил,
в боевой обстановке, при бесчисленных материальных и физических жертвах выполнялось нашими отцами, дедами и прадедами задание правительства. Благодаря бесконечным и усиленным переселениям казаков постепенно перемешались и все составные элементы войска, так что в редких случаях осталось вполне то население, которое впервые пришло на известное место. Во всяком случае нужно сказать, что в основу войска легло население искони казачье. Если же и было довольно значительное переселение из Малороссии, то продолжительная и довольно тяжелая Кавказская вой-на, а затем одноплеменный состав новых переселенцев с прежним, наконец, полное перемешивание, которое происходило и в самом зачислении, и впоследствии при беспрерывных переселениях, содействовали уравнению всех казаков и созданию более или менее однородного типа казака.

Кубанское войско получило от императора Александра II высочайшую грамоту следующего содержания:

«По случаю окончания Кавказской войны Божею милостию мы, Александр Вторый, Император и самодержец всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая…

Нашему вернолюбимому войску.

Покорение западного Кавказа, достигнутое рядом доблестных подвигов и долговременных трудов наших войск, закончило многолетнюю Кавказскую войну. С достославным событием этим тесно связано и имя вернолюбимого нам Кубанскаго казачьего войска, издавна стяжавшего себе громкую славу на Кавказе.

Более семидесяти лет неустанно охраняло оно пределы наши от хищнических набегов горцев, каждый день готово было оно на всякия лишения и жертвы, дабы свято оправдать возложенныя на него обязанностей, каждый день вынуждалось оно отстаивать от погромов диких соседей и жизнь семейств своих, и свой домашний кров и сверх того выставляло свои боевые полки и своих молодцов-пластунов в отдаленныя от своих места на подвиги во славу русского оружия. В ознаменование монаршей признательности нашей за полезную для отечества службу Кубанскаго казачьего войска, мы признали за благо сократить для всех чинов оного сроки обязательной службы, назначая отныне для полевой – 15 и для внутренней – 7 лет.

Пребывая за сим ко всему Кубанскому казачьему вой-ску, Нашею императорскую милостию благосклонны –
мы надеемся, что все доблестное войско, получая ныне чрез сокращение служебных сроков своих и умиротворение всего сопредельного с войском края, полную возможность развивать более домашнее свое благосостояние, вместе с чем не преминет и впредь находиться в постоянной готовности переносить свою боевую опытность всюду, куда укажут пользы отечества, славное же имя кубанских казаков будет занимать, везде и всегда, почетное место в рядах русских войск…»

фото: www.liveinternet.ru

За всеми важными новостями следите в Telegram, во «ВКонтакте», «Одноклассниках» и на YouTube